|
|
ЧАСТЬ
2
АБХАЗО-ГРУЗИНСКИЕ
ОТНОШЕНИЯ В
ИСТОРИЧЕСКОЙ
РЕТРОСПЕКТИВЕ
(КРАТКИЙ
ОБЗОР)
Абхазская
трагедия,
начавшаяся 14
августа 1992 года,
разумеется,
имела свою
предысторию,
которую
можно, в
зависимости
от глубины
постижения
темы,
рассматривать
и в объеме
веков, и в
объеме всех
тревожных и
горячих лет
"перестройки"
и перестроеч-ного
краха, и в
пределах
переломного
в истории
Грузии 1992 года
и особенно
первых двух
месяцев его
взрывоопасного
лета.
В данной
главе мы
попытаемся
дать
краткий обзор
истории
Абхазии и
абхазо-грузинских
отношений в
исторической
ретроспективе
до середины
1980-х годов, не
претендуя
при этом ни
на углубление
в далекое
прошлое (это
слишком увело
бы в сторону
от
современных
событий), ни
на
какие-либо
открытия (32),
однако
считая нужным
высказать
собственную
точку зрения
на те
узловые
вопросы
абхазской
истории, по
которым шли
и идут
ожесточенные
политические
споры, и по
возможности
развеять
дурман как
вторящих,
так и
противоречащих
друг другу
мифологических
версий: о "25-ти
веках"
абхазской
государственности,
о "двухаборигенности
абхазов", о
том, что
"Абхазия -
это Россия",
о том, что
"абхазы -это
грузины" (32а), о
том, что
абхазы
"пришли в
Западную Грузию
в XIX
веке", об
абхазах как
носителях
"исламского
фундамен-тализма",
о "мудрой
ленинской национальной
политике",
согласно
которой
Абхазия
должна была
быть
союзной
республикой,
и о
"прогрузинских
интригах"
Сталина,
превративших
"договорную"
Абхазскую
республику
в
"автономную".
Период с
древнейших
времен до 1917
года.
Абхазский
народ
(самоназвание
"апсуа") является
одним из
древнейших
автохтонных
обитателей
Восточного
Причерноморья.
Его численность,
по данным
последней
всесоюзной
переписи
населения 1989
г., в бывшем
СССР
составляла 105308
человек, из
которых
лишь
незначительная
часть
проживала
за
пределами
Абхазской
АССР (в 1989 г. в
РСФСР - 7239
абхазов (33).
Внутри
Абхазской
АССР, общая
численность
населения
которой
достигала 537
тысяч
человек,
абхазы (в 1989 г. 93267
человек)
составляли
немногим
более 17% - явное
этническое
меньшинство
(ЗЗа).
При
некотором
различии
диалектов
(абжуйский,
который
лежит в основе
литературного
языка, и
бзыбский) и субэтнических
групп
(абжуйская;
гудаутская,
или
бзыбская;
самурзаканская)
абхазский народ
в
этносоциальном,
этнокультурном
и этнопсихологическом
отношении
представляет
собой
исторически
сложившуюся,
устойчивую
общность -
нацию.
Абхазский
язык (с
письменностью,
которая в 1950-х
годах была
переведена
на русскую
графическую
ochoj
ву -
кириллицу)
относится к
абхазо-адыгской,
северо-западной
группе
иберийско-кавказской
языковой семьи;
в эту группу,
наряду с
абхазским,
входят
абазинский,
адыгейский,
кабардино-черкес-ский,
убыхский
языки, на
которых
говорят
родственные
народы
Северного
Кавказа: абазины,
адыгейцы,
кабардинцы,
черкесы,
шапсуги, -
объединяемые
общим
названием
"адыги".
Языковая и
этнокультурная
близость с
адыгами не
означает
какой-либо
изоляции
абхазов от
других
народов
Северного
Кавказа и Закавказья.
Особенно
тесные
культурно-генетические
связи с
глубокой
древности
объединяли
абхазов с их
непосредственными
соседями в Восточном
Причерноморье
-
грузинскими
племенами,
что
подтверждается
археологическими
памятниками
материальной
культуры (в
частности,
распространением
колхидной культуры
бронзового
и раннего
железного века
на всю
территорию
Западной
Грузии, включая
значительную
часть
современной
Абхазской
автономии),
грузино-абхазскими
этнографическими
параллелями,
взаимозаимствованиями
лексических
и
морфологических
элементов в
языках,
многими
совпадениями
в
топонимике и
т. д. Даже
древнейшее
упоминание
предков абхазов
в ассирийских
источниках
под именем
племени "абешла"
(в надписи
ассирийского
царя Тиглампаласара
XI
в. до н.э.)
непосредственно
соседствует
с перечислением
грузинских
племен
кулха (колхи),
зеваха
(джовахи),
таохи и
других,
составляющих
смешанное
население
данного
региона.
Упоминания
древних
абхазов (под
этнонимами
"абазгов" и
"абсилов",
или
"апсилов") у
античных
авторов, в
частности у
Плиния младшего,
Флавия
Арриана и в
других
римских источниках
1-11 веков, также
находятся в
постоянной
корреляции
с
перечислением
различных
племен
картвельского
(мегрело-чанского
и сванского)
происхождения.
Древние
грузины
жили с
древними
абхазами на
общей земле,
находясь в
сложном
этнокультурном
взаимодействии
друг с
другом.
Древность
происхождения
и
длительность
обитания
абхазов на
данной
земле,
признанные
исторической
наукой (ни о
каких
"пришельцах"
здесь не может
быть и речи1),
несомненно
стали
факторами
развития в
абхазском
национальном
менталитете
чувства
родины,
непосредственно
ассоциированного
с той
полоской
благодатной
земли (в 8,6
тысячи
квадратных
километров)
между
Большим
Кавказским
хребтом и
берегом Черного
моря,
ограниченной
реками Псоу
на северо-западе
и Ингури на
юго-востоке,
занимающей
лесистые
склоны
Кавказских
гор и субтропические
зоны
Колхидской
долины, которую
по
административному
устройству
СССР несколько
десятилетий
официально
именовали
"Абхазской
АССР в
составе
Грузинской
ССР". Право
абхазов
считать эту
землю своей исторической
родиной,
древней
ареной их этногенеза
несомненно.
Но любые
представления
о том, будто
их предки
были
единственными
обитателями
этой земли,
будто нет
здесь
древнейших
корней грузинской
культуры,
совершенно
ошибочны и иллюзорны.
И дело е
только в том,
что границы расселения
абхазов в
древности и
на протяжении
всего
средневековья
были расплывчаты,
изменчивы,
"прозрачны",
сильно менялись
и
совершенно
условно и
произвольно
были
определены
как границы
"Абхазской
Советской
Социалистической
Республики",
претендовавшей
на роль
государства,
созданного
на основе
"права на
национальное
самоопределение"
абхазского
этноса,
составлявшего
на этой
территории
этническое
меньшинство.
Дело еще и в
том, что в
грузинском
национальном
сознании
эта земля
также по
праву воспринимается
как "своя"
территория,
органическая
составная
часть
Грузии,
историческая
прародина
грузинских
племен,
которые с
глубокой
древности
жили здесь,
формировали
свою
культуру,
давали свои
названия
горам и рекам,
городам и
поселкам,
вместе с
абхазами сражались
против
общих
врагов и
подчинялись
общим царям
или князьям
(что,
разумеется,
в драматических
перипетиях
древней и
средневековой
истории не
исключало и
иной группировки
сил, иных
раздоров,
когда и
родственные
племена, и
близкие
соседи
могли идти войной
друг на
друга и
вести спор
за добычу,
землю, веру,
корону и
иные
ценности).
Так или
иначе,
скажем,
забегая
вперед, к 1917
году на территории
будущей
Абхазской
АССР
грузины составляли
42,1% местного
населения,
абхазы - 21,4%, и не
только в
плане
историко-культурных
ассоциаций,
но и по
этнодемографическому
расчету эту
землю можно
было считать
частью
Грузии, во
всяком
случае, с
неменьшим к
тому
основанием,
чем право
считать частью
России
Северный
Кавказ или
Поволжье со
всеми его
древними
народами и
этническими
меньшинствами.
С VI
века до н.э.
территория
Абхазии
входила в состав
древнейшего
в Западном
Закавказье
Колхидского
царства,
расцвет
которого в IV в.
до н.э. был
связан с
первой
попыткой
объединения
всех
местных
племен в
единое
древнегрузинское
государство.
С распадом
Колхидского
царства (II в.
до н.э.) его
территория
была
расчленена, и
западные,
причерноморские
земли,
включая
Абхазию,
захватил
понтийский
царь Митридат
VI
Евпатор. В
составе
Пон-тийского
царства Абхазия,
как и вся
Западная
Грузия, в I в.
до н.э.
оказалась
приобщенной
к эллинистической
культуре,
оставившей
здесь свой яркий
след и
сблизившей
этот регион
с Северным Причерноморьем
и Крымом
(Боспорское
царство
также вошло
в конце II в. до
н.э. в состав
Понтийского
государства).
На смену
эллинам
пришли
римские
легионеры, и
уже в 64 г. до н.э.
вместе с
Понтийским
царством
земли Абхазии
и Колхиды
оказались
включенными
в состав
Древнего
Рима,
превратившегося
вскоре в
Римскую
империю.
Карты
Абхазии в
составе
различных
государств
со 2-го в. до н.э.
по 4 в. н.э.
Кликните
мышью на
миникарты,
чтобы
рассмотреть
их в высоком
разрешении.
Местные
племена
вели
упорную
борьбу против
римского
владычества,
и среди
первых отпавших
от Римской
империи
восточных
провинций
была
Западная
Грузия, где в
конце IV века
возникло
Лазское
(Эгрисское)
царство, включавшее
территорию
современной
Абхазии и
Аджарии.
Древнегрузинские
племена, известные
под именем
лазов, вовсе
не были единственными
обитателями
этого
многоплеменного,
многоязычного
государства,
драматическая
история
которого,
протекавшая
в
непрерывной
борьбе и
частых
войнах и с
поздним
Римом, и с
новыми
могущественными
империями -
Византией и
сасанидским
Ираном,
стремившимися
распространить
свое
господство
на Восточное
Причерноморье,
была общей
вехой в процессе
формирования
как
грузинской,
так и
абхазской
государственности
и
раннехристианской
культуры.
(Впрочем,
процессы
распространения
христианства
среди
народов
Закавказья
не были
абсолютно
синхронными,
что позволяет
считать
Грузию, в
целом,
христианизированной,
христианской
страной с 337
года,
Абхазию - значительно
позже - с 523
года (34).
Грузия
в борьбе
Византии с
Ираном
Кликните
мышью на
миникарту,
чтобы
рассмотреть
их в высоком
разрешении.
В VI-VII
веках
Западная
Грузия (вместе
с Абхазией)
входила в
состав
Византии и
была
фактически
ареной
непрерывных
войн (между
Византией и
Ираном за
господство на
этих землях,
между
объединенными
местными
племенами и
их
константинопольскими
владыками,
между
устремившимися
на Кавказ
воинами
Арабского
халифата и
противостоящими
им силами,
заключавшими
между собой
то более прочные,
то
временные
распадающиеся
союзы.)
К 30-м годам VIII
века
образовалось,
как прочный
союз абхазских
и
грузинских
племен,
раннефеодальное
Абхазское
княжество,
утвердившее
свое
могущество
в
Анакопийской
битве (736 г.),
положившей
конец
арабской
агрессии. К
концу VIII века
Абхазское
государство
освободилось
от
вассальной
зависимости
от Византии,
и абхазский
князь Леон II
получил
титул
абхазского
царя (при
активной
помощи
Хазарского
каганата, с
которым
Леон был связан
родственными
узами: его
мать была дочерью
хазарского
хана). В
состав
Абхазского
царства
вошла вся
территория
Западной Грузии,
включая
Лазику, и его
население
составили
абхазские (в
численном
меньшинстве)
и картвельские
(в численном
большинстве:
лазы,
мегрелы,
сваны)
племена, из
которых в
этот период
формировались
соответственно
абхазская и
грузинская
народности.
Столица
царства
находилась
в городе
Кутаиси, а вся
его
территория,
растянувшаяся
от Никопсии
на севере до
Чороха (ныне -
Аджария) на
юге и от Черного
моря на
западе до
Лихского
(Сурамско-го)
хребта на
востоке,
была
разделена
на восемь
княжеств -
"Саериставо":
Абхазское,
Цхумское
(Цхуми -
древнегрузинское
название города
Сухуми),
Ведийское,
Сванское, Рача-Такверское,
Гу-рийское,
Кутаисское
и Шорапанское.
Государства
Закавказья
в Х веке
(включая Абхазское
царство)
Кликните
мышью на
миникарту,
чтобы
рассмотреть
их в высоком
разрешении.
Своего
расцвета
Абхазское
царство
достигло в IX-X
веках (при
Георгии II и
Леоне III),
превратившись
в мощное
объединенное
государство
(полиэтническое
по составу
населения с
преобладанием
двух
основных
народностей
- грузинской
и абхазской)
с развитыми
феодальными
отношениями
и высокой
культурой.
Как
справедливо
подчеркивает
Ст. Лакоба,
ссылаясь на
исследования
академика Г.
А.
Меликишвили,
"...цари
Абхазии
вели активную
строительную
деятельность,
возвели множество
храмов, в том
числе в
Западной
(Мартвили) и
даже в Южной
(Кумордо)
Грузии <...>
столица
Аб-хазского
царства
Кутаиси превратилась
в столицу
объединенной
Грузии и
оставалась
ею в течение
более чем
целого столетия...(35).
Абхазия
в составе
объединенного
Грузинского
царства
накануне вторжения
монголо-татар
Кликните
мышью на
миникарту,
чтобы
рассмотреть
их в высоком
разрешении.
В 978 г. со
смертью
бездетного
Феодосия
прекращается
династия
абхазских
царей и
существование
Абхазского
царства,
однако развитие
абхазской
культуры и
государственности,
естественно,
продолжается
в рамках
более
широкого,
объединенного
грузинского
государства.
Первым на
его престол вступил
Баграт III -
Багра-тиони (978
- 1014), отец
которого
был грузин, мать
- абхазка,
сестра
Феодосия. В
дальнейшем
на всем
протяжении
Средневековья,
углубляется
процесс интеграции
Абхазии и
Грузии в
политическом,
экономическом,
военном и
культурном
аспектах.
Традиционными
становятся
совместные
военные
выступления
абхазов и
грузин
против
любых
нападений и
угрожающих
Грузинскому
царству
агрессий,
исходивших
и от
сельджукидского
султаната
(Басианское
сражение 1205 г.),
и из аббасидского
халифата, а
по мере
расширения
на запад
империи
Чингизхана
и Чингизидов
- от
татаро-монгольских
орд. Под
особенно
сильным
натиском
последних
оказывается
Абхазия с
середины XIII
века, первой
принимая на
себя удар,
нанесенный
татаро-монгольским
нашествием
по христианской
цивилизации
Закавказья.
Особенно
тяжелый
след
оставили
здесь
разрушительно-грабительские
походы
Тимура -
Тамерлана (1336-1405).
Абхазия
в рамках
феодальной
раздробленности
Грузии в
начале 16-го в.
Кликните
мышью на
миникарту,
чтобы
рассмотреть
их в высоком
разрешении.
В XV
веке
обессиленная
жестокими
феодальными
войнами
Грузия
распадается
на
несколько
царств и
княжеств
(Картли, Кахети,
Имеретия,
Самцхе-Саатабаго,
Мегрелия, Гурия
и Абхазия,
которые
становятся
объектом
соперничества
и борьбы
(проходящей
через XVI-XVIII века)
между
шахским
Ираном и
султанской
Турцией.
После
короткого
периода расцвета
самостоятельного
княжества
Сабедиано (1470-1475),
объединявшего
Мегрелию
(Одишское
княжество),
Гурию и
значительную
часть Абхазии,
Абхазия
надолго
попадает в
зависимость
от Турции и
почти
триста лет (XV-XVIII
вв.)
находится
под
султанским
владычеством
в составе
Османской
империи.
Абхазия
в рамках
османско-иранской
экспансии
на Кавказе в
16-м-17-м вв.
Кликните
мышью на
миникарту,
чтобы
рассмотреть
их в высоком
разрешении.
Три века
турецкого
владычества
не смогли
разорвать
исконных
исторических
связей
Грузии и
Абхазии.
Даже
распространение
ислама в
Абхазии не
стало
преградой
на пути
грузино-абхазского
культурно-исторического
единения.
Грузия, куда
ислам проникал,
затрагивая
и часть
собственно
грузинского
этноса
(грузинская
Аджария, а
также юг
страны: Месхетия-Джавахетия),
и некоторые
населявшие
ее народы и
национальные
группы
(азербайджанцев,
турок, татар),
не
проявляла
религиозной
нетерпимости
к
иноверцам-мусульманам,
как впрочем,
и к иным
религиозным
меньшинствам.
Самих же
абхазов, их
культуру и
национальное
самосознание
новая
религия не
затронула
слишком
глубоко.
Характерно,
что энциклопедия
"Народы
мира" в
статье
"Абхазы"
дает
следующую
справку:
"Верующие -
мусульмане-сунниты
и
православные"
(36).
Допустим,
что здесь
есть
некоторая
неточность,
позволяющая
представить
едва ли не
равные доли
среди
абхазского
населения
приверженцев
ислама и
христиан. На
самом деле,
православных
абхазов
сравнительно
немного, и массовое
распространение
ислама,
начавшееся
еще в "татаро-монгольский
период", с
проникновением
сюда
влияния
Золотой
Орды и
империи Тимуридов
(XIV-XV
вв.),
усилившееся
в XV-XVIII
веках, когда
Абхазия
была под
властью
Османской
империи,
фактически
завершилось
в период
Кавказской
войны и
махаджирства
- вынужденного
бегства из
царской
России и
переселения
тысяч
абхазов в
Турцию.
Однако здесь
не только
нет и
никогда не
было почвы
для какого
бы то ни было
исламского
фундаментализма,
мусульманского
фанатизма,
но скорее
ощущалось
равнодушие
к религии,
вообще, достаточно
редкое на
Востоке.
Характерно,
что на
территории
Абхазии
фактически
нет сколько-нибудь
значительных
памятников
исламской
архитектуры,
которыми
так богаты соседний
Северный
Кавказ, Крым,
даже Среднее
Поволжье
(Булгары,
Казань), не
говоря уж о таких
регионах-сокровищницах
мусульманского
зодчества,
как
Азербайджан
или Средняя
Азия.
Процент
верующих
среди
абхазского
населения
очень
невысок.
Достаточно
сказать, к
примеру, что
в Сухуми
-столице
Абхазии - более
полувека не
было (и нет до
сих пор) ни
одной действующей
мечети, и
никого это
не тревожило,
и никакие
политические
силы (ни
бывшая национальная
абхазская
оппозиция,
предъявляющая
свой счет
официальному
Тбилиси, ни
новое
абхазское
руководство,
взявшее в свои
руки
Верховный
Совет
республики
с конца 1990
года, ни
национальное
движение
"Айдгыла-ра")
даже не
пытались на
этом
спекулировать
и как-то
играть: было
ясно, что
абхазов
ущемленностью
на их земле
мусульманской
церкви
огорчить
невозможно (37).
Абхазы,
вообще, скорее
готовы
считать
себя
язычниками-пантеистами,
чем
монотеистами
-
мусульманами
или
христианами
(38).
Можно с
уверенностью
сказать, что
ни к своим
соседям-христианам
(грузинам,
грекам, армянам
и, наконед,
появившимся
на Кавказе в XIX
веке
русским, в
частности
казакам), ни к
своим
соседям-мусульманам
(туркам,
крымским
татарам,
азербайджанцам,
народам
Северного
Кавказа,
включая
этнически
родственные
абха- ' зам
адыгские
народы)
абхазы не
испытывают
чувств какой-то
особенной
"единоверческой"
близости, и
все
проявления
солидарности
(разобщенности),
пути к
сближению
(отдалению),
более или
менее
прочные,
политические
союзы (и
напротив, конфликты)
происходили
здесь, во
всяком случае
на
протяжении
последних
веков, отнюдь
не на
религиозной
почве.
Конфессиональное
размежевание
большинства
абхазов (мусульман)
и
большинства
грузин
(христиан) не
обернулось
ни разрывом
их давних и
прочных этнокультурных
связей, ни
какими-либо
иными политическими
осложнениями.
Абхазское
княщество и
дугие.
Грузинские
государства
накануне
российской
экспансии
на Кавказе в
к. 18-го в.
Кликните
мышью на
миникарту,
чтобы
рассмотреть
их в высоком
разрешении.
Общей
оказалась
судьба
Абхазии и
Грузии и перед
лицом
распространения
на Кавказе могущества
Российской
империи. И
хотя входили
они в эту
империю
поэтапно, по
мере заключения
русским
самодержавием
с местными
царями и
князьками
отдельных,
сепаратных
договоров (и
по мере
нарушения
царизмом условий
этих
договоров,
как прежде
всего беззастенчиво
были
нарушены
условия и
принципы Георгиевского
трактата 1783
года), и хотя
аннексия
Грузии
осуществлялась
по частям, и
хотя прикрывались
эти
колониальные
захваты видимостью
"добровольного
присоединения"
отдельных
территорий
к России (и
элементы
"добровольности"
- на всех
уровнях от
правящей
элиты до
народных
масс,
действительно,
имели место,
ибо
оставались
неизжитыми
надежды на
то, что "с
русскими
будет
легче", что
"белый царь"
освободит и
от
турецкого
ига, и от
надвигающейся
из Ирана
опасности
"персидских
завоеваний"),
это была
именно
общая и
одинаково
печальная
судьба
народов - и абхазов,
и грузин, у
которых не
было сил
противостоять
натиску
Российской
империи и порабощению
Кавказа.
Идеологи
антигрузинских
политических
движений в
Абхазии,
прежде
всего
лидеры "Славянского
дома",
особенно
любят
подчеркивать,
что Абхазия
присоединилась
в XIX
веке к
России
независимо
от Грузии и
добровольно.
В своих
"Очерках
политической
истории
Абхазии"
Станислав
Лакоба по
этому поводу
пишет: "Что
же касается
абхазского
княжества
(за
исключением
вольных абхазских
обществ
Аибга, Псху,
Дал, Цабал и др.),
то оно как
самостоятельная
государственная
политическая
единица
вступило
под покровительство
Российской
империи 17
февраля 1810 г.
Император
Александр I
Высочайше
<так, с
большой
буквы в
тексте -С. Ч.>
утвердил в
этот день
"просительные
пункты абхазского
владетельного
князя", в
первом из которых
сказано: "Я,
законный
наследник и
владетель
Абхазии <...>
вступаю в
подданство
и службу, как
наследственный
подданный
Всемилостивейшего
Самодержца
всея России
...". Таким
образом, с 1810
по 1864 г.
Абхазское
княжество на
правах
автономии
непосредственно
входило в
состав
Российской
империи... (39).
Целую
историко-мифологическую
конструкцию
на тему
российско-абхазской
идиллии строит
Ю. Н. Воронов.
"Славяно-русское
присутствие
в Абхазии, -
пишет он, -
фиксируется
с VI
века н.э.
Соответствующие
контакты
получили
развитие
после 965 года с
основанием
Тмутараканского
княжества
на
Северо-Западном
Кавказе.
Абхазы
поддержали
в конце XII века
Юрия
Боголюбского,
новгородские
средневековые
модницы
расчесывали
волосы гребнями
из
абхазского
самшита
<тоже
исторический
аргумент! - С.
Ч.>, в XVI-XVII
веках
абхазы
оказывали
поддержку
запорожским
и донским
казакам в их
набегах на
Турцию.
Начало
переговорного
процесса о
принятии
Абхазии под
покровительство
России и
участие
абхазов в
боевых
действиях
русских
войск
относится к
началу 70-х
годов XVIII века.
В 1806 году
владетельный
князь
Абхазии Келешбей
Шервашидзе
возобновил
переговоры
о
вступлении
в
российское
подданство,
за что
вскоре
поплатился
жизнью
<"...сказка -
ложь, да в ней
намек..." - С. Ч.>. В
1810 году
император
Александр I
выдал сыну
Келешбея
Георгию
инвеститурную
грамоту,
согласно
которой
Абхазия
оказалась
"под
верховным
покровительством,
державою и
защитою
Российской
империи". Абхазское
автономное
княжество,
преобразованное
в 60-х годах XIX
века в
Сухумский
отдел, а
затем округ,
до 1917 года
подчинялось
российской
администрации
(40). Вот так,
"под
державою и
защитою", и
никаких
национальных
трагедий,
никакого
махаджирства,
никакой
национально-освободительной
борьбы абхазского
народа с
царизмом,
только
нежнейшее
"славяно-русское
присутствие",
да мирный
"переговорный
процесс", да
единение русских
и абхазов "в
боевых
действиях"!
До полного
политического
бреда
договаривается
Зураб Ачба,
заявляя:
"...Абхазия -
это Россия.
Мы можем представить
документы.
Будучи
свободным и независимым
государством,
мы вошли в
пределы
России в 1810
году. И мы
никогда не
меняли своего
выбора <...>
Меня
крестила
бабушка
Маня <...> По
Конституции
1925 года государственным
языком
Абхазии
стал русский..."
(41).
Охотно
развивают
версию
присоединения
Абхазии к
России как
акта
исторического
прогресса,
положившего
"конец
турецкому
игу",
освободившего
абхазов "от
постоянного
страха
перед
захватчиками"
(???) авторы
издаваемого
Верховным
Советом
Российской
Федерации
"Этнополиса"
(42).
Необходимо
развеять
этот миф,
подчеркнуть:
ни
"добровольного",
ни
"прогрессивного",
ни
"независимого
от Грузии"
присоединения
Абхазии к
России не
было, а тем
более никакой
"автономии"
абхазского
княжества в
составе
Российской
империи не
существовало.
Покорение
Кавказа
было частью
колониальной
политики Российской
империи, и в
этой
политике
использовались
разнообразные
средства от
военной
силы до
дипломатического
обмана и опереточных
действий по
"завещанию",
"дарению"
земель, подкупу
князей и
вельмож, к
чему народы
не имели
никакого
отношения.
Расчленяя
подлежащие
аннексии
государства,
играя на
клано-вых,
религиозных,
династических
и прочих противоречиях,
пытаясь
столкнуть
христианские
и
мусульманские
народы
Кавказа
друг с другом,
российское
самодержавие,
действительно,
постепенно
продвигается
в
Закавказье, по
кускам, по
частям
аннексируя
земли и страны
и порабощая
его народы,
постоянно
чередуя при
этом
кровавое
насилие с
посулами, обещаниями,
"высочайшими",
как
старательно
пишет Ст.
Лакоба,
актами
государевой
милости и ласки
к новым
верноподданным.
Грузию (как и
Азербайджан,
как и
Северный
Кавказ)
России удалось
присоединить
к себе не
сразу, буквально
приходилось
раскалывать
и прибирать
ее к рукам по
частям: в 1783
году
(реально - в 1801
году), по
Георгиевскому
трактату,
Картлийско-Кахетинское
царство, в 1803
году -
Мегрельское
княжество, в 1804
году -
Имеретинское
царство и Гурийское
княжество, в 1810
- Абхазское
княжество, и
только в 1878
году в
состав
России
вошла
отторгнутая
от Турции
Аджария
(Батумская
область),
причем на
землях от
Карса до
Батуми
началось
выселение
мусульман.
От этого
Грузия не
перестала
быть
Грузией, и
трагедии
всех
"присоединенных",
порабощенных
Российским
самодержавием
народов
мало чем
отличались
друг от друга.
Для
абхазского
народа
"присоединение"
означало
вовсе не
мифическое
"освобождение
от
постоянного
страха
перед захватчиками"
(не жил этот
народ в
"постоянном
страхе",
совсем иной
была его
история до
начала XIX века)
и не
призрачную
"автономию"
(о какой "автономии"
в
самодержавной
России
могла идти
речь?!), а самое
жестокое
экономическое
угнетение,
моральное и
политическое
унижение. Не
желая
терпеть это
состояние,
абхазский
народ
ответил на
попытку
ввергнуть его
в
"подданство
"Всемилостивейшему
Самодержцу"
своим
участием в
Кавказской
войне, а после
ее
поражения
массовым
трагическим
исходом -
махаджирством.
"Эта
знаменитая
Кавказская
война, - пишет
А. Авторханов,
-началась
еще в 1817 году и
кончилась <...>
пленением
выдающегося
полководца
<...> имама
Шамиля
(последнее
наибство
его имамата -
Черкесия
пала в 1864 году).
Ни одна
война по
покорению
чужих
народов не
стоила
России
стольких
жертв, как
Кавказская
война, а ее
продолжительность
(55 лет!)
беспрецедентна
вообще в
истории
колониальных
войн. Она
началась
при
Александре I,
продолжалась
все
царствование
Николая I и
кончилась
только при
Александре II" (43).
Карта
российской
экспансии
на Кавказе в
к.
Течение 19-го
в.
Кликните
мышью на
миникарту,
чтобы
рассмотреть
их в высоком
разрешении.
Выявляя
истинные
цели
российско-самодержавной
колонизаторской
политики в
Закавказье,
которое
рассматривалось
как "колония,
населенная
нецивилизованными
азиатами", и
которое по
постановлению
имперского
Государственного
Совета от 1833
года должно
было
"составить с
Россией
единое тело
(притом
местное
население
привести к
тому, чтобы
оно
по-русски
говорило,
по-русски
думало и
чувствовало)",
и подчеркивая
исключительное
значение
многолетней
войны
своболюбивых
народов
Кавказа против
попытки их
национального
порабощения
("...то, что
малочисленные
мусульманские
народы так
долго вели
борьбу с
мощной российской
громадой,
стало на
многие годы
символом
антиколониального
сопротивления
- вплоть до
афганской
войны
недавнего
прошлого"),
Андреас
Каппелер в
своем
исследовании
"Россия как
многонациональная
империя"
отмечал, что
если в
разгар
возглавленной
Шамилем
войны
главной его
опорой были
Чечня, Дагестан,
Ингушетия, а
народы
адыгской
общности
("черкесы"),
не разделяя
пафос
исламского
фанатизма,
не
торопились
встать под
знамена "газза-вата"
- "священной
войны
против
неверных",
то после
разгрома и
пленения (1859)
Шамиля, когда
сопротивление
Восточного
Кавказа, казалось
бы, было
подавлено,
русским
колонизаторам
пришлось
столкнуться
с усиленным
сопротивлением
черкесов, а
точнее, всех народов
адыго-кабардино-абхазской
общности на
Западном
Кавказе:
"Действуя
отчасти
независимо
от Шамиля и
лишь в малой
части разделяя
мюридизм и
следуя его
постулатам,
черкесские
племена, тем
не менее, в
течение
десятилетий
оказывали
успешное
вооруженное
сопротивление
русским
войскам,
опираясь
при этом
также на
помощь из
Османской
Турции, с которой
их
связывали
давние
отношения.
Разгромив
Шамиля,
Россия со
всей силой и
жестокостью
обрушилась
на черкесов
и с 1864 года
контролировала
уже весь
Кавказ,
включая и
его западный
край.
Заселяя
побережье
Черного моря
и
плодородные
предгорья и
подножия
Кавказа
христианскими
колонистами,
Россия истребляла
черкесов и
сгоняла их с
родной земли.
Одних
высылали,
другие сами
бежали от
русского
господства
и уходили в
добровольную
эмиграцию. В
1860-х и 1870-х годах
почти все
оставшиеся
в живых
черкесы (по
крайней
мере 300 000) переселились
в Османскую
империю: в 1897
году в России
осталось
только 44746
черкесов. (По
другим
источникам,
число эмигрировавших
в 1860-х годах
черкесов
достигает 2
миллионов ...).
Также
большинство
родственных
черкесам по
языку
абхазов
эмигрировало
в Османскую
империю: эта
эмиграция
шла несколькими
волнами на
протяжении XIX
века .... Это
была
трагедия, в
известном
отношении
предвосхитившая
насильственные
депортации
народов в XX
веке" (44).
На усиление
самодержавного,
социального
и
национального
гнета и
грузинский,
и абхазский
народ
отвечали
восстаниями,
крестьянскими
"бунтами",
политическими
"беспорядками"
(Гурийское
восстание 1841
г..
Мегрельское
восстание 1857
г., Абхазское,
или
Лыхненское
восстание 1866
г., которое
жестоко
подавили
царские
войска под
командованием
кутаисского
генерал-губернатора
Свя-тополк-Мирского).
Массовые
выступления
абхазов на
стороне Турции
против
России в
период
русско-турецкой
войны 1877-1878
годов
повлекли за
собой новые
жестокие
репрессии:
весь
абхазский
народ был
официально
объявлен
царским
повелением
от 31 мая 1880 года
"виновным",
тысячи абхазов
были
отправлены
в ссылку в
восточные и северные
губернии
России,
волна
махаджирства
поднялась
до 50 тысяч
человек,
почти полностью
опустела
центральная
Абхазия - от реки
Кодор до
реки
Псырцха, а
также
некогда заселенные
абхазами
земли в
современных
Адлерском,
Гагр-ском.
Сухумском,
Гульрипшском
районах.
Причем, как
отмечали
современники,
"было
распоряжение,
чтобы на
местах, расположенных
между
реками
Кодор и
Псырцха, не селились
абхазы", а о
том, кому эти
земли предназначались,
красноречиво
свидетельствует
"Памятная
записка о
колонизации
в Сухумском
округе",
составленная
его
начальником
полковником
Браккером в 1895
году, где говорилось:
"Желательно
сберечь
возможно больший
фонд
свободной
земли для
водворения
исключительно
коренных
русских
людей" (45). Еще
раньше
Александр II
одобрил
составленный
его
наместником
на Кавказе
Великим
князем
Михаилом
Романовым
план
заселения
казачьими
станицами
территории
от устья
Кубани до
реки Ингури(46).
От
призрачной
"самостоятельности"
Абхазского
княжества,
последним
"владетелем"
которого в 1823-1864
гг. был
представитель
древнего
абхазского
аристократического
рода князь
Михаил
Шер-вашидзе
(Чачба), получивший
за особые
заслуги
перед
императором
чин
генерала, не
осталось и
следа. Вся Грузия
была
расчленена
на
Тифлисскую,
Кутаисскую
губернии.
Абхазское
княжество в 1864
г.
переименовано
в Сухумский
военный
отдел,
расширенный
в 1868 г. за счет
Пицундского
и Очамчирского
округов и
просуществовавший
до 1883 г., когда
он был
преобразован
в Сухумский
военный
округ и
введен в
состав
Кутаисского
военного
губернаторства.
При этом
Гагра и ее
окрестности
с 1904 по 1917 годы, по
инициативе
родственника
императора
принца А. П.
Ольденбург-ского,
были
выделены из Сухумского
военного
округа и
подчинены Сочинскому
округу
Черноморской
губернии.
Само
понятие
"Абхазия"
было
восстановлено
только
после
низвержения
царизма и
распада
Российской
империи.
 
Абхазия
и другие
грузинские
земли в
составе
Российской
Империи:
административная
карта на 1901 г..
Кликните
мышью на
миникарту,
чтобы
рассмотреть
их в высоком
разрешении.
Подводя
итог очерку
дореволюционного
периода,
надо
подчеркнуть,
что уже с
глубокой древности
Абхазия
оказывается
под знаком
поисков
политического
союза с
Грузией или
согласия на такой
союз,
продиктованный
и
геополитическими
условиями, и
интересами
обоих народов.
При этом
речь вовсе
не идет о
союзе различных
(в чем-то
обособленных,
в чем-то
противостоящих
друг другу)
государств.
Маленькая Абхазия,
зажатая на
узкой
полосе
Черноморского
приморья,
если бы она
стала
преградой на
пути
мощного
государственного
устремления
Грузии к
Черному
морю, могла
быть просто
раздавлена
превосходящим
по силе государством;
в союзе же с
Грузией
Абхазия сохраняла
свое
этноисторическое
пространство,
свое лицо.
Вся эта
земля с
древнейших
времен была
контактной
зоной
грузинского
и абхазского
этносов
(племен,
народностей,
складывающихся
наций).
Культура
региона
исторически
формировалась
как
бинациональная
грузино-абхазская
культура со
многими
общими,
едиными основами
и
параметрами,
при всем
своеобразии
языковой
стихии,
конфессиональных,
этнопсихологических
и иных
особенностей
каждого из
двух
народов (46а).
Обращаясь к
фактам и
мифам,
памятникам
и датам
давнего
исторического
прошлого, мы
должны
отдавать
себе ясный
отчет в том,
что и
Абхазское
царство IX-X
вв., и
объединенное
Грузинское
царство, пережившее
свой
расцвет в XI и XII
вв. были,
независимо
от смены
династий,
общими
структурами
абхазо-грузинской
государственности,
а трагедия
распада
Грузии на
отдельные феодальные
княжества
была общей
трагедией и
грузинского,
и
абхазского
народов, ибо за
дезинтеграцией
следовали
нападения внешних
врагов,
грабительские
походы, захваты,
расчленение
единой
культурной
зоны, поэтапная
аннексия и,
наконец,
колонизация
со всеми ее
трагическими
последствиями
вплоть до массовых
репрессий и
изгнаний,
причем жертвой
колониальной
политики
российского
самодержавия,
российского
империализма,
лицемерно
прикрывавшейся
культуртрегерской
или христианско-миссионерской
видимостью,
одинаково
становились
и "большие",
и "малые"
нации, и
народы
исламского
и
православного
мира, и
жители гор, и
жители
равнин.
В этом общем
горе у
грузин и
абхазов нет
ни преимуществ
друг перед
другом, ни
нравственных
оснований к
подсчету
того, кто
раньше - кто
позже стал
жертвой
обмана или
агрессии,
кто больше
или меньше
пострадал.
Период
после 1917 года.
Сходной
была в общих
чертах
судьба
абхазов,
грузин и
других
народов
Кавказа и
после революции
1917 г.: первый
вздох надежды,
короткая
заря
свободы,
попытки "самоопределения
вплоть до
отделения" и
далее -
кровавый
большевистский
террор,
особенно
беспощадный
к "своим" по
крови и к
ближайшим
соседям.
Выходец из
Западной
Грузии - Мегрелии,
Л. П. Берия по
собственной
инициативе
уничтожил
более
десяти
тысяч своих
земляков -
мегрелов и
истребил
весь цвет
абхазской
нации,
включая и ее
большевистское
руководство
1920-х - начала 1930-х
годов во
главе с Нестором
Лакоба.
Железные
тиски новой,
советской
империи с ее
мишурным
блеском опереточных
"автономий"
и
бесправных
"союзных"
республик
на
несколько
десятилетий
сковали
одинаково и
грузинский
и абхазский
народ.
У Абхазии
были в этом
общем
кошмаре
свои собственные
круги ада
(может быть,
даже не самые
страшные, не
последние,
если вспомнить
о более
горькой
судьбе
депортированных,
"наказанных"
народов, но
от этого было
не легче
людям, у
которых
десятилетиями
накапливались
свои
горькие
обиды, своя
национальная
боль).
Самое
нелепое, что
можно
сделать, - это
представить
советский
период истории
Абхазии по
вульгарной
схеме,
предложенной
Ю. Н.
Вороновым:
сначала "на
развалинах
российской
государственности
и культуры"
(невероятно,
но именно
так и
сказано!) возникает
Грузинская
демократическая
республика,
тут же она
"оккупирует"
(71) Абхазию, причем
эта
"оккупация"
продолжается
с 1918 по 1921 год,
затем
Абхазию
"освобождает"
российская
Красная
Армия, и
освобожденная
таким образом
республика
рабочих и
крестьян
получает
статус
"сначала
независимой,
а затем
связанной
договорными
отношениями
с Грузией
суверенной
Советской
социалистической
республики",
но И. В. Сталин
строит из
Москвы свои
злобные и
хитрые
козни
против абхазов,
и под его
"нажимом" в 1931
году
"Абхазия была
включена в
состав
Грузинской
ССР в качестве
автономной
республики"
(466).
Все выглядело
в
действительности
сложнее, было
не совсем
так и даже
совсем не
так, если вспомнить,
к примеру,
что
действительные,
а не
вымышленные
интриги
Сталина
были направлены
прежде
всего на
разгром
грузинского
"национал-уклонизма",
-успешно
завершенный
им еще в 1923
году; при
этом якобы
"обиженные"
грузинскими
националистами
абхазы,
аджарцы и
осетины
должны были
по этому
плану сыграть
роль
свидетелей
обвинения.
Однако политический
миф об
"оккупации
Абхазии
грузинскими
меньшевиками"
и о
несправедливом
"понижении
ее статуса"
был
настолько
на руку абхазским
сепаратистам
образца 1992
года, что они
попытались
протащить
его даже на
серьезной
научной
конференции,
организованной
Отделением
истории и
двумя
ведущими
институтами
(российской
истории и
востоковедения)
Российской
Академии
наук.
В
действительности
свержение
царизма и российская
февральская
революция 1917
года дали
мощный
толчок к
подъему
национально-освободительного
движения
всех
народов бывшей
империи. В
Сухумском
округе 10
марта 1917 г. был
сформирован
Комитет
общественной
безопасности
во главе с
князем А. Г.
Шервашидзе
(Чачба). Новые
органы
власти
Временного
правительства,
комитеты
местного
самоуправления.
Советы депутатов
(представителей),
а также
национальные
движения,
партии,
союзы
(например,
"Союз объединенных
горцев
Кавказа",
учрежденный
в мае 1917 года
на 1-м Горском
съезде во
Владикавказе)
стали
возникать
повсеместно,
аккумулируя
в себе
революционную
энергию
масс, их
стремление
вырваться
из тисков
империи,
найти новые
формы
собственной
государственности.
Сухумский
Комитет
общественной
безопасности
развивал
свою
деятельность
в контакте с
демократическими
организациями
Грузии и
России, в
частности
проявляя значительный
интерес к
"Союзу
объединенных
горцев
Кавказа"
(абхазская
делегация присутствовала
и в августе 1917
г. на съезде в
ауле
Ха-куринохабль
близ
Майкопа, где
рассматривался
"вопрос об
отношении
горцев
Кубанской
области к
абхазскому
народу", и в
октябре 1917 г.
во Владикавказе,
где было
объявлено
об
учреждении
"Юго-Восточного
Союза
казачьих войск,
горцев
Кавказа и
вольных
народов
степей").
8 ноября 1917 г. на
съезде
представителей
абхазского
народа в
Сухуми был
образован
Абхазский
Народный
Совет. В
принятой на
съезде "Декларации"
перед этим
Советом
ставилась
задача
вести
"работу по
самоопределению
абхазского
народа":
конкретные
формы
такого
самоопределения
еще не
уточнялись.
Между тем
октябрьский
переворот в
Петрограде
и
развязанный
большевиками
"красный
террор"
создали
ощутимую
угрозу для
демократических
преобразований
во всех регионах.
Созванный 10 (25)
февраля 1918
года в
Тифлисе
Закавказский
сейм (под
председательством
Н. С. Чхеидзе),
выражая
волю и
интересы
всех
народов этого
края,
включая и
Абхазию (47),
взял курс на
создание
Закавказской
федеративной
Демократической
Республики,
независимой
от России.
(Эта
республика
была
провозглашена
22 апреля 1918 г.)
Абхазия,
однако, одна
из первых в
Закавказье,
на которую
были
нацелены
аппетиты
кремлевских
вождей и
стратегов
"мировой
пролетарской
революции",
оказалась
под ударом большевистского
бандитизма.
Свои первые
"окаянные
дни" она перехила
уже 16-21 февраля
1918 года, когда
власть в Сухуми
захватил
Военно-Революционный
Комитет, во
главе
которого
стоял Ефрем
Эшба, когда
зверства и
бесчинства
"революционных"
моряков-черноморцев
(крейсера
"Дакия",
миноносца
"Дерзкий")
заставили
содрогнуться
все
побережье.
Эту первую
попытку установления
"Советской
власти" в
Абхазии удалось
сорвать
самому
Абхазскому
Народному
Совету,
который
потребовал
ликвидировать
незаконный
Военно-Революционный
Комитет.
Более
тяжелый и
затяжной
эксперимент
по "советизации"
Абхазии,
превращенной
в расстрельно-пыточный
полигон ВЧК,
был
предпринят
большевиками
весной 1918 года.
С 8 апреля по 17
мая в их
руках
находился
весь бывший
Сухумский округ
(за
исключением
Очамчирского
участка), и на
этот раз для
освобождения
Абхазии сил
одного
Абхазского
Народного
Совета не хватило.
В борьбу с
большевиками
вступила грузинская
Народная
гвардия под
командованием
В. Джугели,
действовавшая
по мандату
Закавказской
Демократической
Федеративной
республики -
общего
государства,
в котором
Абхазский
Народный
Совет
законно
представлял
население
своего края.
К 17 мая
Абхазия была
очищена от
большевиков.
О том,
насколько мало
походила на
"кровавую
оккупацию",
о которой
распространяют
мифы
современные
идеологи
абхазского
сепаратизма,
операция
грузинской
Народной
гвардии,
убедительно
свидетельствуют
сами члены
Абхазского
Народного
Совета (Д.
Алания, М.
Тарнава, М.
Цагурия и др.),
которые в
своем
заявлении
Грузинскому
правительству
от 29 сентября
1919 г. писали:
"Впервые в
Абхазии
грузинские
войска появились
во время
борьбы с
большевиками.
Это была
Народная
гвардия во
главе с В.
Джугели и А.
Дгебуадзе.
Мы с
удовольствием
отмечаем
беспристрастное
и
корректное
отношение
этой
гвардии ко
всему
населению
Абхазии" (48).
(Вспомним,
что к 1918 году
население
Абхазии включало
21,4% абхазов, 42,1%
грузин, 11,7%
русских, ^)7%
греков, 10,2%
армян, 2,9%
представителей
других
национальностей:
грузинская
Народная
гвардия "беспристрастно
и корректно"
защищала
всех
одинаково).
Тем
временем
дни
существования
Закавказской
Демократической
Федеративной
Республики
к концу
весны 1918 года
были уже
сочтены. В
нестабильных
условиях
разгорающейся
гражданской
войны и
международных
противоречий
(Закавказский
сейм не
признал условия
Брестского
мира) она
оказалась
слишком
хрупким и непрочным
инструментом
политики,
которая
могла бы
выразить и
согласовать
интересы
всех
народов
Закавказья.
25 мая 1918 года
была
провозглашена
Грузинская Демократическая
Республика
(вслед за ней сформировались
самостоятельные
Азербайджанская
и Армянская
республики),
начался
процесс
укрепления
независимости
и
возрождения
государственности
Грузив в ее
исторических
границах.
Включение в
эти границы
Абхазии
предопределялось
и давними
традициями
общей государственности,
и
договоренностями,
достигнутыми
еще накануне
открытия
Закавказского
сейма (9 февраля
1918 года),
предусматривавшими
автономию
Абхазии в
составе
Грузии, и
наконец,
реальной
ситуацией,
сложившейся
к концу мая 1918
года, когда
вторично
освобожденная
от большевиков
Абхазия
фактически
была частью
Грузинского
государства
и
защищалась
силами
Грузинской
Народной
Гвардии.
Это
положение
было
юридически
закреплено
между
правительством
Грузинской
Демократической
Республики
и Абхазским
Народным
Советом от 8
июня 1918 года о
предоставлении
Абхазии
широкой внутренней
автономии
(самоуправления)
и военной
помощи в
случае
внешней
агрессии.
Ни об
"аннексии",
ни об
"оккупации"
Абхазии
"грузинскими
меньшевиками"
перед лицом
этих
исторических
фактов не
может быть и
речи. Однако
и
идиллическую
картину
рисовать было
бы неверно.
Возрождение
единой
грузино-абхазской
государственности
в экстремальных
условиях
всенародного
бедствия, всеобщего
впол-зания в
гражданскую
войну шло
очень
трудно.
Многие
ошибки в
провокации,
заблуждения
и
преступления
политических
лидеров разной
ориентации,
объективные
обстоятельства
и
субъективные
просчеты
тормозили, срывали,
загоняли в
тупик
обостряющихся
противоречий
этот
процесс.
Так,
введение в
Абхазию
дивизии
генерала Мазниева
(Мазни-ашвили),
занявшей 17-22
июня 1918 года
все
побережье
от Туапсе до
Сочи и
создавшей,
казалось бы,
необходимый
плацдарм
против
красноармейской
угрозы,
неожиданно
обострило
ситуацию
внутри
Абхазии, ибо
военное
командование
(Мазниев был
назначен
генерал-губернатором
и начальником
Сухумского
гарнизона)
не считалось
с Абхазским
Народным
Советом,
допускало
произвол в
отношении
мирного
населения,
грубо
попирало и
игнорировало
автономные
права
Абхазии,
гарантированные
ей договором
от 8 июне 1918 г.
Изданная в
СССР в
середине ХХ
в. карта
гражданской
войны на
Кавказе до
советизации
Закавказья
четко
показывает
нахождение
большй
части
Абхазии
(Сухумский
округ) в составе
Грузинакой
Демократической
Республики
(по советской
ерминологии
-
«Меньшевистской
Грузии»).
Карта не
показывает
конфликт
между Грузией
и армией
Деникина
из-за
Сочинского
округа.
Кликните
мышью на
миникарту,
чтобы
рассмотреть
их в высоком
разрешении.
Наметившиеся
абхазо-грузинские
противоречия
были немедленно
использованы
как
"красными",
большевиками
(49), так и
организаторами
"белого"
движения,
которые
ставили
своей
конечной
целью
возрождение
"единой и
неделимой России".
Не случайно
командующий
Добровольческой
армией
генерал М. С.
Алексеев в
сентябре 1918
года
принимал в
Сочи и
внимательно
выслушивал
"абхазскую
делегацию",
просившую его
"освободить
Абхазию от
вооруженного
вмешательства
Грузии".
Абхазские
жалобы были
для него
удобным
предлогом к
войне за возвращение
потерянных
земель под
власть России,
о чем прямо и
откровенно
писал один
из участников
этой
сентябрьской
встречи,
представитель
кубанского
казачества
Н. Воробьев:
"Возникает
вопрос,
какими же
побуждениями
руководствуются
представители
Грузинской
республики,
захватив
чисто
русский Гагринский
район и
Сухумский
округ и,
несмотря на
требования
командного
состава
Добровольческой
армии -
представителей
Великой,
единой, неделимой
России и
представителей
абхазского
народа, не
желая
освободить
названную
территорию
от своих
войск. <...>
Карта
Грузии 1919-20 гг. с
указанием
границ, на
которых
настаивало
ее
правительство,
нарисованная
рукой
Главкома
Добровольческой
Армии Юга
России
генерала
Антона
Деникина (из
его книги «Очерки
русской
смуты»)
Черноморское
побережье
недаром
называется
"Русской
Ривьерой", <...>
"Жемчужиной
в русской
короне" и т. д.,
как же не
попытаться
захватить у
больной России
одну из
лучших ее
областей,
пользуясь, что
нет пока
силы,
которая
могла бы
отстоять
эту
область..." (50).
Как это
знакомо по
нынешним
заклинаниям
российских национал-патриотов,
которым
снова не
хватает
"Русской
Ривьеры",
как все
поразительно,
трагически
повторяется!
Независимая
Грузинская
Демократическая
Республика
просуществовала
менее трех лет
(май 1918 -
февраль 1921 г.).
При этом,
можно
сказать, вся
ее короткая
история
наполнена
динамикой
поисков
оптимальных
отношений с
автономной Абхазией,
основанных
на
волеизъявлении
народа и
нормах
демократической
конституции.
Сила
применяется
лишь в
исключительных
случаях, в
частности,
при попытке
государственного
переворота
в Абхазии (9-10
октября 1918 г.
Грузинское правительство
вынуждено
было
арестовать
заговорщиков,
расформировать
Абхазский
Народный
Совет,
скомпрометировавший
себя
участием в
заговоре и в
тайных
переговорах
с
командованием
Добровольческой
армии), при
выступлении
в январе 1919 г.
Деникина,
который,
отвечая на
призывы
заговорщиков
"освободить
Абхазию от
грузинских
войск",
начал военный
поход на
Сухуми,
выдвинув
правительству
Грузии свои
доводы о
принадлежности
Абхазии к
России (к
весне 1919 г.
грузинские
войска
отразили
эту
агрессию).
Несмотря на
всю
напряженность
военного времени,
немедленно
вслед за
роспуском
старого
состава
Абхазского
Народного
Совета, уже
осенью 1918 г.
начинается
подготовка
к выборам в
Абхазский
Народный
Совет, и
именно эти
выборы,
проведенные
на
демократической
основе с
участием
всего
населения
Абхазии,
приводят к
формированию
нового
Абхазского
Народного
Совета -
легитимного
органа
власти, который
на своем
первом
заседании 18-20
марта 1919 года
принимает
постановление
о том, что Абхазия
входит в
состав
Грузинской
Демократической
Республики
как ее
автономная единица.
20 марта 1919 года
правительство
Грузии
одобрило
принятый
Народным
Советом Абхазии
акт об
автономии
Абхазии в
составе Грузии
(51).
По горькой
иронии
судьбы
"Положение
об
автономном
управлении
Абхазии"
было принято
Учредительным
собранием
Грузии в один
из
последних
дней
существования
независимой
Грузинской
республики.
Части 9-й Красной
Армии,
выполнявшей
приказы Л. Д.
Троцкого и Г.
К.
Орджоникидзе,
уже
вторглись в
пределы
Грузии и
рвались к
Тифлису.
Всенародно
избранное
Учредительное
собрание
Грузии до
конца
выполнило
гражданский
исторический
долг перед
народом
республики: 21
февраля 1921
года были
приняты и
положение
об автономии
Абхазии в
составе
Грузии, и
Конституция
Грузинской
Демократической
Республики - та
сама»
"Конституция
1921 года", к
которой народ
Грузии смог
вернуться
спустя семь
десятилетий.
Грубейшая
ложь,
которую
любят повторять
идеологи
нынешнего
абхазского
сепаратизма,
заключается
в том, будто в
этой Конституции
не
предусматривалось
существование
автономной
Абхазии.
Положение
об автономии
Абхазии
Учредительное
собрание приняло
даже раньше,
чем
Конституцию
в целом, а 107-я
статья
Конституции
четко
провозгласила
право
Абхазии, как
неотъемлемой
части
Грузии, "на
автономное
управление
в местных
делах".
На исходе
зимы 1921 года
кончилась
эпоха первого
демократического
возрождения
абхазо-грузинской
государственности.
25 февраля была
провозглашена
Грузинская
ССР, 4 марта установлена
"советская
власть"
(большевистская
диктатура) в
Абхазии. К 6
марта до
Сухуми
успели
добраться
из Турции
известные
абхазские
революционеры
-
пользующиеся
особым
личным
расположением
и доверием
Сталина
специалисты
по давним
"эксам"
(разбоям -
экс-проприациям),
терактам и
по подготовке
агентуры
Коминтерна
из
зарубежной
диаспоры на
Ближнем
Востоке, и
образовав
ревком (тройка
в составе: Е.
Эшба -
председатель,
Н. Лакоба и Н.
Акир тава),
открыв
местную ЧК и
"Оргбюро
РКП/б в
Абхазии",
приступили
к энергичной
деятельности
по
превращению
Абхазии в
"советскую
социалистическую
республику".
31 марта 1921 г.
Абхазская
ССР была
официально
провозглашена.
Дальнейшая
политическая
история
Абхазии, как
и всего
Закавказья,
определялась
указаниями
из Кремля.
Характерно,
что еще не было
СССР - ни
Союза, ни союзного
государства,
а Г. К.
Орджоникидзе
уже
руководил
Кавказским
Бюро ЦК РКП/б -
России ской (1)
Коммунистической
партии,
по-хозяйски
распоряжаясь
делами
Грузии,
Армении и Азербайджана.
В Москве
была взята
ус тановка
на
Федерацию -
объединение
Грузинской,
Армянской и
Азербайджанской
ССР в Закавказскую
социалистическую
федера
тивную советскую
республику
(провозглашенная
12 марта 1922 года,
она так и
вошла в
декабре 1922 г. в
состав СССР
и
просуществовала
14 лет, пока
новая "сталинская"
Конституция,
принятая 5
декабря 1936
года, не
решила
по-иному
судьбу Закавказья;
вероятно,
вождю
показалось,
что на новом
этапе будет
сподручнее
по отдельности
управлять
Грузией,
Арменией и
Азербайджаном,
и им был дан
статус
отдельных
союзных
республик).
Абхазия
должна была
войти в
ЗСФСР и
вместе с ней
в СССР через
Грузию,
делегировав
ей свои
полномочия,
то есть
фактически
на правах
входящей в
ее состав
автономной
ССР, хотя
термин
"автономия" по
отношению к
Абхазии в
официальных
документах
первого
советского
десятилетия
(1921-1931 гг.) не
применялся. 16
декабря 1921
года Грузия
и Абхазия
подписали
соответствующий
договор, и в
феврале 1922 г. I
съезд
Советов
Абхазии
утвердил
государственное
объединение
Абхазской и
Грузинской
ССР. В
принятых в 1925
году
"советских"
Конституциях
Абхазской и
Грузинской
ССР также
фиксировалось
это
объединение
("Социалистическая
Советская
республика
Абхазия в
силу особого
договора
входит в
Социалистическую
Советскую
Республику
Грузию и
через нее в Закавказскую
Социалистическую
Федеративную
Советскую Республику
" -
говорилось
в
Конституции
Абхазской
ССР), причем
на довольно
странном политическом
жаргоне
статус
Абхазии
часто определялся
в качестве
"договорной"
республики
(хотя ясно,
что от слова
"договор" можно
было и по
отношению к
Грузии
образовать
определение
"договорная"),
пока,
наконец,
ясность не
была
внесена,
когда на
состоявшихся
одновременно
11 февраля 1931
года VI съездах
Советов
Грузинской
и Абхазской
ССР было
принято
постановление
о преобразовании
"договорной"
Абхазской
республики
в Абхазскую автономную
Советскую
Социалистическую
республику
в составе
Грузинской
ССР.
Это
положение
было
подтверждено
и "сталинской"
Конституцией
1936 года.
Фрагмент
карты
Закавказской
СФСР, изданная
в 20-е гг., четко
показывающая
Абхазию в
качестве
автономии в
составе
Грузинской
ССР. (Эта
карта также
показывает
в составе
Грузии
некоторые
другие
територии,
которые
были от нее
отторгнуты
к 1931г. )
Суть же дела
заключалась
в том, что как
бы ни
менялись
названия,
какими бы
словами ни играли
конституции
и декларации,
единогласно
принимаемые
очередными
съездами
Страны
Советов
(кстати,
слово "автономия",
если
вдуматься в
его смысл,
гораздо
привлекательнее
какого-то
невразумительного
"договорная"),
- за
декоративной
вывеской
всех этих
"договоров",
"автономий",
"союзов" и
декларируемых
гражданских
прав обнаруживалось
полное
бесправие и
жестокое порабощение
личности,
этноса,
гражданского
сообщества,
населения
любой
республики,
будь она
союзная или
автономная,
федеративная
или
"договорная",
в общей
системе
тоталитарного
режима.
Очень точно
и
откровенно
это
положение
дел
охарактеризовал
в своем
выступлении
на XII
съезде
партии в 1923 г.
Председатель
Совнаркома
Грузии
Филипп
Махарадзе.
"Здесь
говорят, -
заметил oh! - о
независимых,
о
самостоятельных
республиках
советских...всем
ясно, какая
это
самостоятельность,
какая это
независимость.
Ведь у нас
одна партия,
один
центральный
орган,
который в
конечном
итоге
определяет
для всех
республик, даже
для всех
малюсеньких,
все
решительно,
и общие
директивы,
вплоть до
назначения
ответственных
руководителей"
(52).
С
преобразованием
из
"договорной"
в "автономную"
Абхазия
реально не
потеряла (и
не приобрела)
ни единой
копейки в
своем
бюджете, ни
единой пяди
земли своей
(впрочем,
давно уже не
своей, а
усердно
превращаемой
в "общесоюзную
здравницу",
безжалостно
экологически
разоряемой)
территории,
ни единого
глотка свободы,
поскольку
никакой
свободы не
было в этой
стране.
Получив
через
несколько
лет в
подарок и "Орден
Ленина" (к
15-летию
республики),
и "солнце"
Сталинской
конституции,
она тут же
была
погружена в
самый
чудовищный,
кровавый
кошмар
репрессий, в
цепи которых
следовали
одно за
другим и
тайное
убийство
председателя
Абхазского
ЦИК Нестора Лакобы
(28 декабря 1936 г.); и
посмертное
объявление
его "врагом
народа"; и
безжалостное,
сопровождаемое
чудовищными
пытками в застенках
НКВД
уничтожение
всей его
семьи, включая
детей, и всех
его
соратников;
и стремительное
осуществление
- в один год -
"сплошной
коллективизации",
от ужасов
которой худо-бедно
Н. Лакоба
пытался
уберечь
сельское хозяйство
Абхазии до 1936
года; и
полное
истребление
абхазской
творческой
и научной интеллигенции
-этого
важнейшего
звена, обеспечивавшего
взаимопонимание
и взаимодействие
абхазской и
грузинской
культур; и уже
вполне
основательно
подготовленное
к сороковым
годам
решение о
массовом
переселении
абхазов с их
исторической
родины
(чистая случайность
помешала
его
реализации:
удар пришелся
по народам
Северного
Кавказа,
Крыма, по
туркам-месхетинцам,
курдам,
хемшилам, понтийским
грекам:
рядом с ними
вполне
могли оказаться
и абхазы).
На фоне этих
масштабных
преступлений
уже даже
как-то
бледнеет
все, что было
сделано для
того, чтобы
искалечить
абхазский
язык, ограничить
сферу его
функционирования,
свести на
нет его роль
в культуре и
народной памяти.
И перевод
абхазской
письменности
сначала на
грузинскую
графику (1937),
затем на
"кириллицу"
(53) и
упразднение
абхазского
языка в
школах, в
системе
начального
образования
с
провокационной
заменой
уроков
абхазского
обязательными
уроками
грузинского
языка (1944), - все
это было
составной
частью
"национальной
политики"
Коммунистической
партии и
Советского
государства.
В орбите
этой
политики
находились
все народы
ССС,
независимо
от того,
какой был
дан или
произвольно
отнят
"статус" у
республики,
области или
края, как
была проведена
или
перекроена
та или иная
граница, какие
высокопарные
слова были
сказаны или
забыты о
равноправии,
свободе,
автономии, дружбе
народов и
многих
других
прекрасных
вещах, не
имеющих
ничего
общего с
действительностью.
Вместе с тем
ловко
разыгранная
в абхазской
политической
истории
карта с постепенным
превращением
"договорной"
республики
в
"автономную"
вовсе не
была сущей
безделицей,
и хотя не
было за
этими словами
никакого
юридического
наполнения,
никакой
политической
реальности,
никакой ценности
и правды,
играть
этими
словами
оказалось
удивительно
легко для
поддержания
в общественном
сознании и
самочувствии
и определенной
травмированно-сти,
и ревнивой
зависти к
соседям, и
целого
сонма
политических
мифов,
облегчавших
коммунистическим
диктаторам
задачу "разделять
и
властвовать"
в
многонациональной
стране.
В абхазском
общественном
сознании
культивировался
миф о том,
будто
Абхазию - не
без злого
умысла
соседей-грузин
- обманом
лишили
статуса
суверенной
республики,
искусственно
превратив в 1931
г. в "автономную".
И хотя в
условиях
тоталитаризма
ни
подлинной
суверенности,
ни
подлинной
автономии
не было ни у
"союзных", ни
у автономных
образований,
а права
человека и
этнические
права
народов
одинаково
грубо попирались
на всей
территории
Советского
Союза, все же
разница
была
ощутимая (в
"союзной"
республике
демонстративно
создавались
более
благоприятные
условия для
"титулярной"
нации, чем в
автономиях,
находившихся
в двойном
подчинении -
республиканскому
центру, в
данном
случае -
Тбилиси, и
союзным
властям - Москве).
Обида
оставалась
тем более
раздражающая,
чем
нагляднее
отличался
более высокий
уровень
жизни
(включая и
условия
культурного
развития)
грузин в
Грузии от
стесненного
во всех
отношениях
положения
абхазов на
своей
родине.
Замученному
тоталитарным
беспределом,
истребленному
в своей
лучшей, интеллигентной
части,
доведенному
до отчаяния
и не
искушенному
в
политической
науке народу
легко
оказалось
внушить, что
источник
всех его бед -
утрата
суверенности,
замена ее
унизительным
статусом
автономии.
Разумеется,
за этой
заменой на
протяжении
десятилетий
следовали и
многие
конкретные
шаги, ущемлявшие
национальные
права и
унижавшие
национальное
достоинство
абхазов, которых
коммунистическая
власть
умело натравливала
на соседние
народы,
прежде
всего на
грузинский
народ.
Продолжая
царскую
политику
вытеснения
абхазов с их
исторической
родины. Советская
власть вела
эту
политику
руками грузин,
предоставляя
прежде
всего
грузинским
переселенцам
из западных
и восточных районов
республики
плодородные
абхазские
земли, дачные
участки,
дома,
городские
квартиры (в
условиях
общего
жилищного
кризиса в
курортной
зоне), места в
престижных
вузах (в
условиях
общей
неудовлетворенности
запросов молодежи),
выгодные
должности и
рабочие места
(в условиях
скрытой
безработицы
и общей нищеты),
наконец, все
Руководящие,
номенклатурные
посты в
партийных и
советских
властных структурах.
Давно
превратившийся
в "национальное
меньшинство"
в границах
Абхазии,
абхазский
народ с
каждым
годом,
несмотря на
свой
естественный
численный
рост, оказывался
во все более
явном
инонациональном,
прежде
всего
грузинском
окружении,
его доля в общем
населении
республики
неуклонно
падала (54).
На
руководящие
посты в
Сухуми,
особенно в период
с середины 1930-х
до середины
1950-х годов, назначались
даже не
местные грузины,
а так
называемые
"гастролирующие
чемоданщики",
люди из
других
областей, не
знающие
местной
обстановки,
пренебрежительно
относившиеся
ко всем
абхазским
проблемам.
Так же, как
хищнически
эксплуатируемая
природа
курортной
зоны, на
разрушение
была обречена
вся древняя
абхазская
культура, не имевшая
перспективы
возрождения
в унитарном
коммунистическом
государстве.
У абхазского
народа
накапливалось
то чувство горечи,
которое уже
в новое
время
Асланбей Гожба
выразил в
восклицании:
"Мы занимаем
Абхазию, но
не владеем
ею1.." (55).
Все это было,
как везде,
как на всех
национальных
окраинах
советской
империи - от
Литвы до
Дальнего
Востока; все
это было не
выдумано
какими-то
"националистами-экстремистами",
а
действительно
существовало,
накапливалось
десятилетиями,
превращаясь
в гремучую
смесь затаенных
обид,
народного
гнева,
гражданского
протеста.
Все дело
теперь было
в том, кому и куда
удастся
направить
эту
яростную
силу, которую
с
расшатыванием
тоталитарного
режима,
особенно в
условиях
начатой М. С.
Горбачевым
перестройки,
нельзя было
удержать в
прежнем
безмолвии и
покорности.
Надо
сказать, что
попытки
направить
вскипающее
народное
возмущение
и
нетерпение
по самому
безопасному
для
правящей
коммунистической
верхушки,
для "Центра"
пути, а именно
в сторону абхазо-грузинского
противостояния
и движения
за
изменение
"статуса"
Абхазии (за
"выход" из
Грузии, за
превращение
в "союзную" республику
или за
включение в
состав Российской
Федерации)
предпринимались
давно. Насколько
эти попытки
были
организованны
и кем, сколько
было в них от
стихийного,
бездумного, искреннего
порыва и
наивной
надежды
("уйдем из
Грузии - жить
станет
легче"),
сколько - от
тонко
рассчитанной
провокации,
позволяющей,
кроме всего
прочего,
после
каждого политического
выступления
искать и
наказывать
виновных,
все более
сужая круг
абхазских
самостоятельно
мыслящих
политиков и
интеллигентов,
-эти вопросы
еще требуют
тщательного
и в каждом
случае
конкретно-исторического
анализа.
Здесь, не
вдаваясь в
такой
анализ, мы
просто
напомним,
что уже в 1931 году
бурный
многодневный
митинг (18-26
апреля) -"общенациональный
сход
абхазского
народа" в
селе Дурипш
протестовал
против
преобразования
Абхазской
республики
в автономную,
и весьма
печальной
была
дальнейшая
судьба
многих
ораторов,
давших волю
своим мыслям
и
настроениям
на этом
сходе.
Впоследствии,
уже после
смерти
Сталина, едва
ли не через
каждые 10 лет
"абхазский
вопрос"
поднимался
с какой-то
удивительной
регулярностью,
позволяющей
предположить,
что было в
этом нечто
планово-организованное.
То ли
предполагалось,
что через
каждое
десятилетие
надо
немного
"выпустить
пар",
позволив
абхазским
"антиавтономистам"
сделать
очередное
заявление
по поводу
неправедного
включения
Абхазской
ССР в состав
Грузинской
ССР; то ли
время от
времени
нужен был
пример для
наглядного
урока и
повод для
очередной
кампании по
борьбе с
национализмом
(заодно и с
грузинским,
и с
абхазским) и
"усилению
идеологической
работы по
интернациональному
воспитанию
трудящихся";
то ли в самом
деле переливались
через край
национальные
страсти, и по
зову сердца
сочинялись
коллективные
письма в
"инстанции"
(а адреса
были
известны: очередной
съезд КПСС,
Верховный
Совет СССР да
"лично"
товарищу
Хрущеву,
товарищу
Брежневу и
так далее
всем
последующим),
- но так или
иначе я в 1957-м, и
в 1967-м, и в 1978-м, и,
наконец, в 1988-м
(когда
составлялось
"Абхазское
письмо",
послужившее
детонатором
первых
трагических
событий 1989
года)
"абхазский
вопрос"
поднимался.
Любые
изменения в
высших
эшелонах
власти, любой
поворот во
внутренней
политике
служили
стимулом для
постановки
этого
вопроса. Как
видно из приведенной
выше
хронологической
цепочки,
будировался
"абхазский
вопрос" -
непосредственно
после XX съезда
КПСС, затем -
после
устранения
Н. С. Хрущева,
затем - в
связи с
принятием
новой Конституции
СССР и,
естественно,
в разгар
"перестройки".
За акциями,
протекавшими,
как правило,
в довольно
спокойных
формах
(коллективные
письма,
отдельные
публичные
выступления,
небольшие
тусовки, - до
крупных
демонстраций
дело не
доходило (56),
стояли
довольно
узкие круги
непосредственно
заинтересованных
в "повышении
республиканского
статуса"
функционеров,
которым в
большей или
меньшей
степени удавалось
зажечь этой
идеей
молодежь
или романтически
настроенную
абхазскую
интеллигенцию.
Основное
население
республики,
которое
было принято
называть
"трудящейся
массой", в
этих деловых
играх
участия не
принимало.
Никаких радикальных
последствий
данные
выступления
за собой не
влекли,
государственное
устройство
СССР до поры
до времени
оставалось
нерушимым,
но и
бесследно
все это не
проходило.
Поддерживалось
постоянное
напряжение
абхазо-грузинских
отношений
(нетрудно
понять, кому
оно в
конечном
итоге было
выгодно),
создавалась
возможность
для
постоянного
легкого
шантажа - на
высшем
уровне -
грузинского
руководства
(что-то вроде
элементарного:
"Будете себя
плохо вести -
накажем,
отнимем Абхазию"),
заодно
выявлялись
подозрительные
смутьяны-националисты
в абхазской
среде
("подписанты"
по
советской
традиции всегда
страдали) -
шла
фильтрация
"ненадежных
элементов" в
республике,
да и каждая
встряска и
перестановка
кадров,
каждое
постановление
бюро обкома
или ЦК КПГ,
обычно
следующие
за
очередной
попыткой
пересмотреть
статус
автономии,
сулили
прагматические
выгоды тем,
кто стоял за
кулисами
этих
событий.
При этом
ситуация в
Абхазии
менялась, и
было в этих
изменениях
и то, что не
могло не
радовать, и
то, что не
могло не
вселять
новой тревоги.
С одной
стороны, у
черствой,
ленивой, жестокой
и
равнодушной
к подлинным
интересам
абхазского
народа
власти
постепенно, по
мере ее
старения и
деградации,
удавалось
вырвать
больше прав,
гарантий,
больше возможностей
для
развития
абхазской
культуры, и
автономная
республика
1950-х, 1960-х, 1970-х, а тем
более 1980-х
годов уже
вовсе не
походила на
ту раздавленную
террором,
безмолвную,
лишенную
национальной
интеллигенции,
родного
языка,
униженную
Абхазию,
какой она
была, скажем,
в 1936-1938-м или в 1944-1949-м
годах.
Сухумский
государственный
университет
был генератором
живой
научной
мысли, в
научно-исследовательских
институтах
республики
складывались
сильные
школы технических
и
гуманитарных
исследований,
в союзах
писателей,
художников,
журналистов,
архитекторов
достойно
была
представлена
творческая
интеллигенция,
причем во
всех этих
сферах
самую
активную
роль играли
именно
абхазские
"национальные
кадры". Не хотелось
бы сбиваться
на тон
официально-праздничного
отчета или
рекламно-пропагандистского
проспекта
"по
Советской
Абхазии", но
ведь все это
соответствовало
действительности:
и Абхазский
театр с
богатым
репертуаром
в Сухуми, и
талантливые
коллективы
художественной
самодеятельности,
и Дни
абхазской
культуры в Грузии
(10-13 апреля 1980 г.), и
национальная
печать, и самостоятельное
телевидение
и радиовешание,
не
котролируемое
ни Москвой,
ни Тбилиси; и
четыре
журнала,
издаваемые
в автономной
республике,
и самое
высокое количество
книг на
родном
языке,
приходящееся
на "душу
населения"
(подсчитано,
что по числу
наименований:
4,3 книжных
издания на
каждые 10
тысяч
человек, -
Абхазия в 1988
году занимала
первое
место в СССР;
эстонское и
латышское
книгоиздание
обгоняло ее
по тиражам,
но неЪ)
наименованиям).
С 1980-х годов в
школах
автономной
республики
преподавали
и абхазский
язык, и
специальный
курс "История
Абхазии".
В то же время
ситуация
менялась и в
другую, отнюдь
не
радостную,
сторону.
Если в
сталинские
времена
искусственно
создавались
преимущества
и привилегии
(в кадровой,
социальной
политике,
при приеме в
вузы, при
выдвижении
на
руководящие,
престижные
должности)
для грузин,
то после 1956 года
обстановка
не
улучшилась
в направлении
подлинной
демократизации
и справедливости,
а
опрокинулась
в другую
крайность, и
уже
этнические
абхазы
стали
вытеснять
грузин,
русских и
представителей
других
национальностей,
формируя
правящую и
представительную
элиту на
уровне
родовых,
семейных, "кровных"
связей.
Национальный
аргумент при
этом все
чаще
использовался
для
реализации
карьерных
устремлений.
Выступая на
одном из
последних
пленумов ЦК
КПСС (в
сентябре 1989 г.)
Первый
секретарь
ЦК Компартии
Грузии Г. Т.
Гумбаридзе
подчеркивал:
"Разве не о
многом
говорит тот
факт, что в настоящее
время в
многонациональной
Абхазии, где
абхазцы
составляют
немногим
более 17
процентов, национальные
абхазские
кадры
занимают до 40 процентов
в местных
выборных
органах и свыше
половины
руководящих
политических
и хозяйственных
постов" (57).
В Абхазском
Институте
языка,
литературы
и истории им.
Д. Гулиа,
который
(особенно
после
избрания
его директором
в 1988 г.
Владислава
Ардзинбы)
стал главным
рассадником
теорий
"Абхазия -
для абхазов",
"Абхазия - не
Грузия" и
идеологическим
штабом
абхазского
сепаратизма,
75% научных
сотрудников
составляли
абхазы по
национальности.
Вытеснение
грузинских
специалистов
из многих
учреждений
и, прежде
всего, с
руководящих
постов
стало едва
ли не нормой
политической
жизни
Абхазской
ССР к концу
1980-х годов. Так,
например,
активисты
абхазского
национального
движения
развернули
кампанию
травли,
требуя
отставки первого
и второго
секретарей
горкома КПГ в
Гагре (В. Д.
Пилия и Т. В.
Надарейшвили)
по национальному
признаку (58).
Не закрывая
глаза на все
эти
реальные
противоречия,
все же мы
можем, как
основной
вывод из
обзора исторического
прошлого, из
анализа
этнополитической
ситуации,
сложившейся
в Абхазии к концу
1980-х годов,
сделать
следующее
заключение.
Не было
здесь ни
одной
проблемы,
которую
нельзя было
бы решить
без
применения
силы, без
военной
развязки. Не
было здесь
объективных
причин для
сталкивания
двух народов
в
вооруженном
конфликте, в
гражданской
войне. Не
было здесь - в
государственном
устройстве
Грузии, в
автономии
Абхазии, такого
перекоса,
который
нужно было
бы непременно
радикально
исправить,
перекроив
границы
Грузинской
республики
и разорвав
исторически
сложившиеся
в этом
регионе гео-
и этнополитические
связи.
В то же время
реальная
сложность
ситуации, включающая
и
социальную
напряженность,
и далекие от
идеала и
совершенства
принципы
государственных
образований
и
многоступенчатых
связей
между автономной,
союзной
республикой,
"Центром", и
общий
низкий
уровень
неразвитой
политической
культуры в
стране, и
эт-нопсихологические
факторы,
оставшиеся
в народной
памяти
шрамы, создавала
здесь
благоприятную
почву для искусственного
формирования
и стремительного
наращивания
возможного
конфликта. Нужно
было только,
чтобы
появились
силы в этом
заинтересованные,
чтобы
настал их
час.
|
|
