ПОСЛЕДНИЙ ЗАМОК

Юрий ШЕВЧУК

Более семи веков возвышаются над холодными водами Балтики красно-гранитные стены, упираясь башнями в хмурую серость неба. В 1293 году гранитные валуны сложили в неприступные стены шведские "воины Христа". Древний Виипури.

Современный Выборг, где до сей поры сохранилось сооружение рыцарей - последний средневековый замок на территории России. Отбивая атаки русских войск, Выборг выстоял непокоренным четыреста лет, и даже капитулировав перед отрядами Петра Великого, остался непобежденным.

Непокоренный дух европейского Выборга оказался несломленным и в веке XX. Город сопротивлялся генетической памятью земли, архитектурой зданий, более того, подчинял своей субкультуре, растворял в ней национальную культуру пришельцев.

Семивековая история Выборга - это история штурмов, защиты и возрождения из пепла неистребимого феникса - города-крепости крестоносцев.

...Едва возвели крепостные стены, как под ними появилось новгородское войско. Если бы Выборг был взят на исходе своей первой зимы, остался бы он лишь гнездовьем для ворон и галок, разделил бы участь Копорской крепости, отбитой у тевтонов светлейшим князем Александром Невским. Но рыцари победили. И более четырех веков на скалах красного гранита сияла слава искателей Святого Грааля, защитников Прекрасной Дамы, победителей язычников. Город был неприступен, пока в нем жила тайна силы индивидуализированного западного человека, неизменно одерживающего победы над войсками восточных монархий.

В 1495 году эту силу ждало серьезное испытание. Черным дождливым днем 21 сентября к Выборгу - в который уже раз - подошли русские войска. Город оказался в кольце блокады. Крепость защищали пятьсот немецких наемников и около тысячи наспех завербованных и совсем не обученных крестьян.

Осаждавшие имели пятнадцатикратный численный перевес и подавляющее превосходство в артиллерии. Очевидное неравенство сил подтолкнуло защитников крепости к отчаянным действиям. Девятьсот храбрецов из гарнизона попытались прорвать окружение и напали на русский лагерь... Назад вернулись единицы.

Защитники, оставшиеся в городе, сумели отбить первый массированный штурм и стали ждать помощи из Швеции. Но осенняя буря разметала по Балтике королевские суда, вморозила их в лед у Аландских островов, выбросила на скалы у Турку. Горстка европейцев Выборга оказалась оставленной на волю судьбы и Бога.

Московиты предприняли новый штурм. Ядра русских пушек проделали бреши в стене, и через проломы в город хлынули тысячи стрельцов и казаков. Берестяные крыши домов пылали. Атакующие заняли верхние этажи одной из главных башен крепости - Андреевской. И хотя защитники стаскивали лодочными баграми опущенные в город лестницы, исход штурма, казалось, был предрешен. Но вдруг случилось то, что потерявшие надежду на спасение выборжане сочли чудом.

Андреевская башня внезапно зашаталась. Внутри ее полыхнуло ярко-синее пламя, и громада башни... рассыпалась, погребая под камнями сражающихся людей. Штурм захлебнулся. За ночь горожане успели кое-как восстановить стены, а через пять дней русские сняли осаду и ушли обратно в Московию.

Случай этот, вошедший в историю под названием "выборгского грома", до сих пор загадочен. Существует легенда, по которой спасение крепости приписывается командующему выборгским гарнизоном Кнуту Поссе. Господин Поссе был не только отважным человеком, но и искусным чернокнижником. Сварив в гигантском котле смесь из жаб, ртути, извести и щелока, он сумел на расстоянии взорвать запасы пороха, хранившиеся в Андреевской башне.

Только в 1710 году Выборг был взят Петром 1. После шестидневной артиллерийской дуэли, потеряв почти все пушки и половину гарнизона, комендант крепости полковник Магнус Шернстроле согласился на капитуляцию.

Пришедшие русские энергично принялись за строительство и построили куда больше, чем финны и шведы. Но в основном все крепости да заводы. Сами же селились кучно, на косе, вдающейся в залив под названием Смоляной мыс. Там, на площади в десятую часть старого города, разместилась большая половина его новых жителей - русских. Из-за тесноты грязь, разумеется, была ужасающей... Соотношение численности коренных жителей и пришельцев, различие в культурах и национальных характерах русских и выборжан послужило основой жесткого противостояния этносов: независимый протестант неуютно чувствовал себя в соседстве с общинно-православным человеком.

Покинутый большинством своих жителей город сам организовал сопротивление чужой культуре. Его дома и церкви, булыжники мостовых и камни стен, ставни и флюгера, домовые и восточные трубы, стекла окон и черепица крыш создавали невидимое поле, проникающее в завоевателей, изменющее их по образу и подобию ушедших, но родных для Выборга жителей. Даже близость северной столицы не смогла превратить Выборг в типично российский уездный городок гоголевского образца - с вечной лужей на площади, мухами, тяжелою скукою, опускающейся вместе с темнотой.

Оторванный от Европы, взятый в полон Азией, он сохранил основные европейские черты. Архитекторы Выборга - Вильгельм фон Карм, Йохан Йохансон, Якоб Аренберг, Йохан Бломквист, строили здания с вполне европейским предназначением - соборы и дворцы, народные школы и женские лицеи, гостиницы и даже специальный ресторан для "трезвенников". Постепенно финны и шведы начали возвращаться в Выборг. И к 1888 году русские превратились в национальное меньшинство - их осталось менее 10%.

После "зимней войны" 1939-1940 годов Выборг, как весь Карельский перешеек, оказался оккупированным частями НКВД, следовавшими за армией. Из 300-тысячного населения перешейка к моменту оставалось семьсот человек, в основном - этнических русских. Остальные ушли, бросив дома и поля, на север, в центр страны. Финские хутора, по мнению коммунистов, слишком богатые, чтобы принадлежать простым эксплуатируемым крестьянам, были взорваны или сожжены. Только погреба да гранитные фундаменты напоминают сейчас туристу, путешествующему по перешейку, что на месте глухого осинового леса когда-то стояла деревня.

Но древний Выборг оказался слишком велик для того, чтобы разделить судьбу финских хуторов. До 1941 года удалось расправиться только с большинством оставшихся жителей, но не с домами и улицами. Правда, напоследок такая попытка была сделана. Уходящие советские войска заминировали город тремя сотнями огромных фугасов, взрывающихся от сигнала по радио. Такое сооружение называлось БЕМИ - по первым слогам фамилий его создателей: Бекуари и Миткевича. Первый из них получил достойную награду за свое изобретение - в 1937 году был расстрелян как "враг народа" сотрудниками НКВД. Но его мины продолжали сеять смерть и разрушения. Взорвался красивый дом телефонной станции, построенный в стиле "модерн", был разрушен взрывом Крепостной мост, еще восемь мин взорвались в разных частях города. Покинутый жителями, охваченный пожаром, полуразрушенный Выборг, сжавшись, ждал последнего, смертельного удара.

Но два финских инженера К. Сяйо и Л. Сарке разгадали секрет действия БЕМИ. Они рассчитали, что радиовзрыватель срабатывает от сигнала на частоте 715 килогерц. На ту частоту настроили мощные радиопередатчики и направили их антенны на Ленинград. В магазине Косконена достали пластинки с записью самой быстрой, звучащей практически без пауз музыки, которую только могли найти. Ею оказалась "Саккиярвен полька". Саккиярви - финское название нынешнего поселка Кондратьево Выборгского района. (Интересно, что хотя с тех времен поселок и вырос в два раза, написать "Кондратьевскую мазурку" до сих пор никому в голову не пришло.)

"Музыка не оставила ни одной "щели", в которую мог бы проскочить роковой радиосигнал на частоте 715 килогерц. "Саккиярвен полька" звучала трое суток даже без перерывов на смену пластинки. Она надежно глушила кодовые посылки радиостанций, вызывающей взрывы. Саперам хватило времени для полного разминирования города. Но для этого пластинку прокрутили в эфире 1500 раз, - пишет выборгский архитектор Евгений Кепп. - Совершенно очевидно, что если бы взорвались все триста радиофугасов, то от города не осталось бы камня на камне".

После Второй мировой войны древний город вновь перешел в руки русских. Послевоенный Выборг , заселенный свезенными со всех концов России новыми жителями, заключенный в кольцо пятиэтажек и заводов и как находящийся в погранзоне, практически закрытый от посещения, оказался перед лицом самой страшной за все время существования угрозы. Но дух города победил и на этот раз.

Валентин Фогель, разработчик "Генерального плана города Выборга", был несомненно, талантливым человеком. Он старался изменить Выборг, но и Выборг изменял его. Уроженец сталинской Москвы, Фогель сумел почувствовать сердце средневекового города. Ему смешны и несимпатичны были уродовавшие фасады домов кумачовые лозунги и призывы. Он понимал, насколько мелкими и сиюминутными выглядят все идеологические установки рядом с несколькими столетиями проникнутой высоким мистическим смыслом истории. Конечно, такие настроения тогда не оставались безнаказанными. Валентин Фогель вынужден был уехать за рубеж. Но именно такие, как он, "новые выборжане" сделали так, что город "перемещенных лиц" превратился в город, населенный его патриотами.

Сейчас в Выборге сформировалась своя "национальная" интеллигенция; бурно развивается самобытная культурная среда; возникает локальный субэтнос. В тридцати километрах севернее города, на границе с Финляндией, стоят огромные очереди фургонов с продовольствием для Петербурга - таможня не успевает проверять грузы. Узкая дорога от границы до Питера сплошь забита: с финской стороны везут еду и одежду, из России - нефть и лес. Очень нужен нормальный восьмиполосный автобан, но нет денег его построить. В то же время все доходы от транзита грузов уходят в Москву. Не удивительно, что именно в Выборге был принят первый в России "Закон о местном управлении города".

Неуничтожимость духа местности, бессмысленность территориальных захватов, тщетность мечтаний о сохранении остатков империи - вот мудрость, которую преподает нам выборгская история. И это вселяет надежду на лучшую судьбу для города и страны.

Но пока Сторожевая башня у рыночной площади возвышается над толпой китайцев-ларечников. И баба, выбрасывающая мусор в пригородную речушку, то ли с тоской, то ли с гордостью произносит:"А ведь при финнах здесь форелька водилась. Эх, хозяина нет!"